Объятия отеческие открыть мне поспеши

Одним из самых трогательных евангельских повествований является притча о блудном сыне, которую Святая Православная Церковь вспоминает 3 марта.

Умиляет в этой истории конечно же кульминационный момент, когда сын, преисполненный покаянным чувством, искренним сокрушением, благодарностью и любовью, возвращается после долгих лет скитаний и исканий к родному отцу, получая у него прощение и всевозможные милости.

Внимая  притче, невольно размышляешь о себе, своей душе, своей жизни и обнаруживаешь, что во многом история обо мне. Разница однако в том, что сын уже пришел к  отцу, вернулся в свой дом, поборол свои страсти и получил долгожданное пристанище, в то время как конец моей истории еще не ясен.

Ясно лишь одно:  каждый раз предаваясь своим слабостям, увязая в страстях и греховных наклонностях, душа уходит от Бога, от Божией благодати, от Его любви и милости Отеческой, шатаясь «по земле чужой», в поисках чего-то большего и лучшего. Но когда же начнется путь домой, путь к душе, путь к Отцу?

К сожалению, чаще всего человек начинает духовные поиски только тогда, когда ощущает пустоту в своей душе - чувство неопределенности, неудовлетворенности или неустойчивости в жизненном выборе.

Интересно, что даже человек, только идущий к вере, в  переломные моменты жизни ощущает свою душу  как некое естество, требующее не материального, а духовного насыщения. Иначе говоря, мы ощущаем душу не как что-то исчезающее, эфемерное, а как некую физическую материю.

Святитель Иоанн Златоуст о душе говорит так: «Душа - есть естество разумное и духовное, быстродвижное, непрестанно находящееся в деятельности, дражайшее всего мира, беспримерной и неописанной красоты, сущность, имеющая сродство с небесным,- отнюдь, впрочем, не Божественного естества, но сродная небесным и бесплотным существам».

Слушая слова святителя, с одной стороны, восхищаешься драгоценному дару, с другой, ужасаешься тому, что собственная душа самоуверенно и самодовольно бродит в греховных лохмотьях, далеко отстоя от чистоты небесных и бесплотных существ.

Как же признаться себе в собственном эгоцентризме, увидеть его, осознать и искоренить?

Здесь-то и наступает моменты борьбы с самим собой, с тем самым «я». Вопрос лишь в том, понимает ли это человек и хочет ли с этим бороться.

Часто уверенный в себе и своих силах человек застревает в состоянии озлобленности и обиды на весь мир,  при этом  понятия добра, милосердия,  смирения кажутся ему религиозной бессмыслицей.  И только освободившись от этой духовной «комы», он понимает, насколько черствой была душа, до боли походящая на каменного истукана.

Конечно же одна решимость измениться не приведет к одномоментному перерождению человека и исчезновению его природы. Нет.

Очевидно лишь то, что доброе намерение должно перерасти в осознанный принцип существования. Путь к этому долгий и упорный: через осознание своей порочности, покаяние  и постоянные усилия к тому, чтобы творить добро вошло в привычку и стало характером.

Подлинную ценность такая позиция обретает только тогда, когда она бескорыстна. Когда не ждешь одобрения или похвалы. Хотя забегая немного вперед, со стопроцентной уверенностью можно сказать, что даже борющийся с собой человек чем больше трудится, тем больше замечает, что грех так глубоко укоренился в нашей природе, что как бы он не старался, что бы  ни делал – все самое доброе отравлено ядом тщеславия.

Так, увидев в себе себя, душа, содрогнувшись, опускается в поклоне. Сперва внутренне, невидимо перед Богом и людьми. Затем, потеряв чувство неудобства, следует и настоящее коленопреклонение. Теперь я не победитель, ни властелин земли, я – блудный сын. И душа моя, взирая на неиждиваемое богатство Божиих щедрот, вопиет: